А. Олейниченко

Варяги: о чем говорят летописцы

В отечественной исторической науке под воздействием идей норманнизма и текстологического гиперкритицизма конца ХIX века утвердилось мнение о том, что ПВЛ является малодостоверным источником и в вопросе о том, кто такие варяги, и кто такой Рюрик, нужно прежде всего обращаться к иностранным источникам. Если взглянуть на работы крупных историков последних двух веков, то мы увидим, что их фактически не интересует мнение самих летописцев о варягах. Свои концепции они выводят из сообщений иностранных источников, а тексты летописей рассматривают либо как малодостоверный источник, либо как сильно искаженный, из которого можно только частично или при определенном перетолковании извлечь информацию о варягах. Стало модным проявлять недоверие к летописям,  сыпать цитатами из малоизвестных для обывателей иностранных источников, демонстрируя свою эрудицию и проницательность. При этом эрудиты почему-то забывали, что за критическим анализом ПВЛ нужно точно также подвергать критическому анализу и иностранные источники. Эти источники, так же как и летописи несут на себе отпечаток многих переписываний и переделок, поздних вставок и изъятий, сомнительных догадок, а не реальных фактов. Их точно также нужно проверять насколько они согласуются или нет с другими источниками.  Но, как правило, их просто цитируют без дальнейшего анализа.  При этом также сказывается то, что отечественные историки всегда испытывали пиетет перед западной наукой, смотрели на нее как на зерцало объективности.  Многие выводы иностранных историков, прежде всего из германоязычной среды, принимались без всякого критического анализа, хотя их выводы и взгляды могут быть тенденциозными, могут быть продиктованы политическими мотивами или просто патриотизмом, стремлением приписать своим предкам как можно больше подвигов или какой-нибудь значительный вклад в историю и культуру. Многие германоязычные авторы еще испытывали и националистические предубеждения по отношению к славянам. Хорошо известно, что и Байер и Шлецер и Миллер даже не скрывали своего презрения к славянам. Байер при всех его блестящих способностях к языкам, пребывая в России, так ничего и не выучил по-русски, считая наверно ниже свое достоинства учить такой варварский язык. Шлецер о Несторе писал: «Глупый монах, лгавший так безрассудно, верно, думал, что патриот непременно должен лгать[U1] ». В другом месте, чтобы подчеркнуть превосходство немецких источников и принизить значение русских летописей, Шлецер пишет: «Известно, что въ число нашихъ(Немецкихъ) переписчиковъ, которые въ среднемъ веке сохранили нам столько драгоценностей изъ древняго міра, не очень легко входили люди безъ всякаго образованія…На противъ того, Рускіе монахи кажется вообще были по большей части обыкновенные и со всемъ необразованные люди, которые въ Монгольскій періодъ сделались совершенными варварами».[U2]  У датчанина Томсена, несмотря на всю наукоемкость работы, сплошь и рядом встречаются субъективные оценки, продиктованные его гордостью за своих далеких предков. Как пример, приведу только один забавный отрывок из его работы. Так он берет сообщение Ибн-Даста о русах, в котором ни слова нет про скандинавов, пересказывает его контекст: «перед лицом врага повиновение и единодушие подразумеваются у них сами собою; припомним их поединки, их мужество, их жестокость по отношению к побежденным, их стройный рост, их красоту и т.д.».  А потом добавляет следующее заключение: «все это черты, которые и у западных писателей особенно прилагаются к Норманнам»[U3] . Конечно стройный рост, красота и мужество могут быть отнесены только к норманнам, славяне никак не тянут))) Серьезнейший аргумент очень объективного западного ученого))). Немец Фасмер, которого все у нас очень любят, подгонял славянские имена под германские и скандинавские из патриотических чувств. Клейбер в 1965 году в научной работе совершенно серьезно высказывал мысль, что именно скандинавы научили славян пользоваться костром для передачи сигналов, наверное, представляя себе славян крайне убогими и забитыми, так как даже самые отсталые племена в Африке, Южной Америки и Австралии знают,  как пользоваться огнем для передачи сигналов. Этот перечень тенденциозных, поверхностных или наивных взглядов западных ученых можно продолжать. Тем не менее,  магия западной учености и давление иностранных «авторитетов» оказывало неизменное влияние на отечественных историков и их отношение к варяжской проблеме и летописям. Чтобы не быть голословным, я хотел бы привести наиболее яркие примеры отношения к текстам ПВЛ в вопросе о варягах  из работ известных отечественных историков, а потом разобрать сами тексты ПВЛ, которые так не любят разбирать историки и стараются обойти в вопросе о варягах. В своей «Истории государства российского», первые тома которого вышли в свет в 1818 году, Карамзин Н. М. (1766-1826) так решает вопрос, кто такие варяги:

«Прежде всего, решим вопрос: кого именует Нестор Варягами? Мы знаем, что Балтийское море издревле называлось в России Варяжским: кто же в сие время - то есть в IX веке - господствовал на водах его? Скандинавы, или жители трех Королевств: Дании, Норвегии и Швеции, единоплеменные с Готфами. Они, под общим именем Норманов или Северных людей, громили тогда Европу». И далее Карамзин задает риторический вопрос: «Предпринимая такие отдаленные путешествия и завоевания, могли ли Норманы оставить в покое страны ближайшие: Эстонию, Финляндию и Россию?». И последовательно на него отвечает: «А как в то время, когда, по известию Несторовой летописи, Варяги овладели странами Чуди, Славян, Кривичей и Мери, не было на Севере другого народа, кроме Скандинавов, столь отважного и сильного, чтобы завоевать всю обширную землю от Балтийского моря до Ростова (жилища Мери), то мы уже с великою вероятностию заключить можем, что Летописец наш разумеет их под именем Варягов.» Как видим для ответа на этот вопрос Карамзин обращается в начале, чисто к литературному приему, а не к научным аргументам, пытаясь вызвать в голове читателя романтические образы викингов, как бесстрашных мореходов и завоевателей.  После этого, как бы в подтверждение своих слов, Карамзин ссылается на текст ПВЛ, не цитируя его: «Сам Нестор повествует, что Варяги живут на море Балтийском к западу, и что они разных народов: Урмяне, Свис, Англяне, Готы. Первое имя в особенности означает Норвежцев, второе - Шведов, а под Готами Нестор разумеет жителей Шведской Готии.  Англяне же причислены им к Варягам для того, что они вместе с Норманами составляли Варяжскую дружину в Константинополе. Итак, сказание нашего собственного Летописца подтверждает истину, что Варяги его были Скандинавы». И далее Карамзин конкретизирует, кого нужно иметь в виду под скандинавами прибывшими с Рюриком: «Напрасно в древних летописях Скандинавских будем искать объяснения: там нет ни слова о Рюрике и братьях его, призванных властвовать над Славянами; однако ж Историки находят основательные причины думать, что Несторовы Варяги-Русь обитали в Королевстве Шведском, где одна приморская область издавна именуется Росскою, Ros-lagen.»[U4]   После этого Карамзин уже обращается к норманнистической аргументации, которая утвердилась со времен Байера. По сути, Нестору приписывается то, что Карамзин усвоил из предшествующих норманнистических работ. Точные цитаты из ПВЛ Карамзин не приводит, но пытается при этом придать сообщениям летописей норманнистический смысл. Так фраза  (Сам Нестор повествует, что Варяги живут на море Балтийском к западу, и что они разных народов: Урмяне, Свис, Англяне, Готы.), судя по упоминанию западного предела, отсылает нас к записи в недатированной части летописи, где сообщается о расселении варягов от предела Симова на востоке, до земли Агнянской и Волошской на западе. Так как скандинавы не граничили никак с пределом Симовым, Карамзин и обходит молчанием  этот предел. Также он пытается навязать мнение, что в этом тексте якобы под варягами понимается собирательный термин для скандинавов, а также для англов, которые тоже были наемниками на службе у византийских императоров. Но, как мы увидим из разбора текстов ПВЛ, такого смысла нет в приводимом отрывке.  Обращаясь же к Рюрику, Карамзин вынужден признать, что никаких скандинавських источников о Рюрике нет. Тем не менее, вопреки этому заявляет, что Варяги-Русь обитали в Швеции. Это  мнение он черпает просто из предшествующих норманнистических работ, где есть ссылки на иностранные источники. К разбору летописной статьи 862 года он даже не приступает. Да оттуда и невозможно извлечь доказательство шведского происхождения Рюрика. В целом можно сказать, что Карамзин либо перетолковывает тексты ПВЛ под сформировавшиеся у него на основании норманнистических работ взгляды, либо просто игнорирует их, если не может привести внятные объяснения.

Другой известный историк Соловьев С.М. (1820-1879) также обращается к теме варягов в своем монументальном труде «История России с древнейших времен», который начал выходить с  1851 году. В отличие от Карамзина, Соловьев все-таки указывает на оба отрывка из летописей и пытается первый из них проанализировать и вывести из него скандинавизм варягов. Обращаясь к описанию племен колена Иафетова Соловьев пишет:

«Идя далее к северо-востоку, летописец, по своим понятиям, переходит на противоположный, северный скандинавский берег Балтийского моря, и говорит, что по Варяжскому же морю сидят варяги – вот сюда к востоку, до предела Симова; по тому же морю сидят и к запад, до земли Английской и Волошской. Не останавливаясь здесь, летописец хочет перечислить все европейские народы, принадлежащие к племени Иафетову, и начинает так свое перечисление: варяги, свеи(шведы), урмане(норвежцы), готе (русь, по некоторым спискам), агняне (англичане), галичане (быть может жители Валлиса, Pays des Gals, волхва (вероятно, общее название романских народов), римляне, немцы, корлязи (быть может французы, западные каролинги, как думает Круг), )» Вельдицы (венециане), фрягове (кажется в тесном смысле генуэзцы). Следовательно, кого же летописец разумеет под именем варягов? Ясно, что это имя у него есть общее: варяги живут по Балтийскому морю к востоку, до предела Симова, и к западу по тому же морю живут до земли Английской – вот границы варягов! Мы знаем, и летописец знает, что в этих пределах живут шведы, норвежцы, готы, летописец их именно и называет до англичан. Итак, варяги летописца суть скандинавы» [U5]  Соловьев весь отрывок из недатированной части летописи объясняет как последовательное перечисление племен сначала с юга Балтийского моря с запада на восток, а потом как бы переходит на северный берег. Рассуждение о пределах расселения варягов он относит, получается к Скандинавии, не конкретизируя народы. А затем сразу начинает перечислять народы Европы. Причем рассказ про пределы расселения варягов рассматривается им как доказательство того, что это собирательный термин для скандинавов. Здесь также сразу бросаются в глаза натяжки. Если речь в отрывке о пределах расселения варягов идет о северном береге Балтийского моря, т.е. Скандинавии, то совершенно не понятно, причем тут Англия. С пределом Симовым Скандинавский полуостров также не соседствует. Далее Соловьев обращается к записи летописи под 862 годом: «Второе место летописи: послы от соединенных племен славянских и финских пошли за море к варягам-руси; эти варяги, прибавляет летописец, зовутся русь, точно так как другие варяги зовутся шведами, иные норвежцами, англичанами, готами». После этой фразы без всяких пояснений идет фраза: «На приведенных местах летописи основывается мнение о скандинавском происхождении варягов-руси, и основывается крепко; вот почему это мнение древнейшее, древнейшее в науке, древнейшее в народе» [U6] . Откуда берется этот вывод – совершенно не понятно. Соловьев никак не объяснил, как варяги-русь превратились в шведов. Во-первых, в самом тексте мы видим, что другие варяги, а не русь, зовутся шведами. Тем не менее,  он заявляет, об очень крепком основании. Во-вторых, Соловьев, вслед за норманнистами, добавляет «варягов» к слову «другие» и получает фразу «другие варяги», которой собственно нет в тексте летописи. Фактически, как и Карамзин, Соловьев хочет подогнать текст летописи под уже установившиеся свои умозрительные концепции.

Другой известный историк Ключевский В. О. (1841-1911), как и Карамзин, свои рассуждения о варягах начинает с напоминания про «грозу северных морей»: «С начала IX в., с конца царствования Карла Великого, по берегам Западной Европы начинают рыскать вооруженные шайки пиратов из Скандинавии. Так как эти пираты выходили преимущественно из Дании, то они стали известны на Западе под именем данов. Около этого же времени и на речных путях нашей равнины стали появляться заморские пришельцы с Балтийского моря, получившие здесь название варягов» [U7]  Фактически упоминания западных хроник о морских походах и погромах побережья западной Европы, Ключевский пытается перенести в Восточную Европу в виде проникающих вглубь территории Руси речных походов скандинавов.  Впитав романтические стереотипы о викингах и их походах, Ключевский с легкостью поддается мифу, о неких тысячекилометровых походах по рекам Руси, не особо вдумываясь в существенную разницу между морскими походами с неожиданными налетами, и плаванье по рекам, с волоками и порогами, где нет никакого фактора внезапности и нет возможности уйти в море от преследующего противника. Храбрые викинги, дескать, ничего не боялись. Этот наивно-романтический, детский взляд на скандинавов до сих пор присутствует в работах отечественных историков. Время появления варягов-скандинавов на Руси также обосновывается Ключевским исходя из иностранных источников, таких как Бертинские анналы(которые также многократно переписывались, самый ранний список относится только к концу XI века и даже не в Бертинском монастыре составлен. Фактически эта рукопись современница Нестора, и также отстоит  на несколько веков от времени посольства в Ингельгейм и призвания варягов, как и ПВЛ). ПВЛ оказывается непригодной для этого. Пруденций, который вообще ничего не знал о Руси, и сообщение которого содержит противоречия, оказывается лучше разбирается в истории Руси и является более важным источником, чем летописец. В той же лекции в разделе «Их происхождение» Ключевский ссылается на ПВЛ, но опять же без точной ссылки и не цитируя текст.  Он не пытается разобраться в тексте, а сразу приписывает ему определенный смысл.

«Эти балтийские варяги, как и черноморская Русь, по многим признакам были скандинавы, а не славянские обитатели южнобалтийского побережья или нынешней Южной России, как думают некоторые ученые. Наша «Повесть временных лет» признает варягов общим названием разных германских народов, обитавших в Северной Европе, преимущественно по Варяжскому (Балтийскому) морю, каковы шведы, норвежцы, готы, англы».[U8]

Ни самих этих уникальных признаков при этом Ключевский не приводит, ни точных цитат из летописи и их разбора. Фактически тут Ключевский использует тот же прием, что и Карамзин, уходя от обсуждения смысла летописных записей и делая вид вроде и так все понятно. Даже ссылка на летописи(обратите внимание) построена по образцу Карамзина. Ключевский, который в принципе любит сыпать цитатами, вдруг почему-то перестает это делать и никакого разбора самих цитат летописи не приводит, что демонстрирует такое же, как и у многих других историков XIX века пренебрежение к текстам русских летописей по варяжской проблеме.

Если мы обратимся к исследователям, которые непосредственно занимались изучением текста летописей, то мы обнаружим довольно удивительную картину.  Исследование летописей велось не столько с точки зрения исследования содержания летописей, выявления точного смысла того, что хочет донести тот или иной летописец, сколько с точки зрения поиска нестыковок, вставок, компиляций, заимствований. Так крупнейший знаток русского летописания конца XIX начала XX века Шахматов А. А. (1864-1920) рассматривал известия летописей о древнейшем периоде истории Руси, как наслоение различных глухих преданий, легенд и слухов, которые к тому же многократно правились. При таком подходе, искать точный смысл фраз не имеет смысла. Собственно Шахматов и превращает свое исследование в некую азартную игру по поиску начального свода и «двойного» дна, некоей другой истории, глубоко зарытой за «иносказательностью», многими редактированиями и переделками текста. Так в своей работе «Сказание о призвании варягов»(1904) он вначале проводит текстологический разбор сохранившихся списков летописей с целью восстановить первоначальный текст ПВЛ, а затем, на протяжении всей остальной части(с 50 по 82 страницы), пытается этот текст «перевести» на «научный» язык. Другими словами подогнать его под свои умозрительные концепции. В результате у Шахматова появляется совершенно новая «фантасмагорическая» картина истории древней Руси. В этом «восстановлении» истории Руси роль летописного текста сводится лишь к глухим намекам и «аллегориям». Он так и пишет: «Не подлежит сомнению, что в основании трех древних версий Сказания лежат не выдумки, не ученые теории, а народные предания, правда, предания эти облечены книжниками в сложные сказания, преследовавшие определенную цель – объяснить начало русской земли, правда, они приняли вид схематической притчи о происхождении государства, приспособленной к пониманию детей школьного возраста (Ключевский)…».[U9]  Фактически все восстановление он осуществляет на основании предшествующих научных работ, иностранных источников и субъективной интрепретации некоторых сообщений летописей. При таком подходе мнение летописцев о варягах приобретает минимальное значение, а восстановление исторических событий во многом будет зависеть от субъективного толкования «детских притч» исследователем с привлечением другого косвенного материала. И Шахматов фактически и не вдумывается в сообщения о варягах летописцев. Полностью принимая норманнистическую теорию о том, что варяги есть скандинавы, он начинает «перетолковывать притчи» с такой фантазией, что даже норманнистам такое не снилось. Так, например, для объяснения более раннего упоминания Руси в ПВЛ, чем призвание Рюрика, он придумывает теорию про скрытый колонизационный поток варягов-руси из Скандинавии через новгородские земли в Киев. При этом новгородцы якобы, к которым первыми прибыли эти варяги-русь счастливо забывают о нем. Варяги же, которых вместе с Рюриком приглашают новгородцы, русью уже не называются. Новгородские летописи не знают об этом. И только по ошибке киевский летописец отождествляет их с русью и вносит ПВЛ. Я думаю, уже и так понятно, к чему такой подход к летописи и истории может привести. Интересно даже посмотреть, на основании чего собственно академик Шахматов уверовал в шведскость Рюрика и варягов.  Он указывает на работы Тунманна и Томсена, где высказывается  мысль о том, что от финнского названия Ruotsi происходит якобы название Русь у славян. Никакого анализа работ этих западных «авторитетов» не приводится. Для Шахматова полностью доказывающим положением оказывается указание Томсена на то, что русскому названию Сумь, соответствует Suomi. В подтверждение он также ссылается на Бертинские анналы и Лиутпранда Кремонского тоже естественно без всякого критического разбора этих текстов.   Другими словами мнений западных «авторитетов» и цитат без какого-либо разбора из двух иностранных источников вполне достаточно, чтобы перечеркнуть сообщения летописцев и начать их перетолковывать. Шахматов даже полностью повторяет доводы норманнистов о беспомощности славян, которые просто без финнов никак не могли узнать, как же называются шведы. Хотя летописи пестрят указаниями на то, что шведов русские знали под их самоназванием свеев, под которым их знала вся Европа. И бегать для этого к финнам им совсем было не нужно.

В советское время, исследование летописей ушло от радикализма Шахматова. Но в вопросе о варягах по-прежнему многие исследователи пренебрежительно относились к мнению самих летописцев.   Приселков М. Д.(1881-1941), будучи учеником Шахматова, так же безоговорочно признавал, что под варягами могут пониматься только скандинавы и собственно даже не обсуждал вопрос об этнической принадлежности варягов. Нестора же, как и Шахматов, он объявлял норманнистом:

«Предшественники Нестора сообщали, как мы уже знаем, о ва­ряжском происхождении князей и указывали, что от водворения княжеской власти произошло название Руси и Русской земли, но никто из них не остановился на вопросе, почему бы от варягов могло произойти название Руси. Нестор, весьма вообще любивший точные этнографические и географические термины, входивший в вводной части своего труда всегда в рассмотрении их происхождения, не мог удовлетвориться здесь таким простым сопоставлением варягов - Руси и пройти его без объяснения. Вот почему первым нашим «норманистом» самого крайнего направления, т. е. построителем гипотезы о том, что Русь есть название одного из варяжских племен, был Нестор. По его мысли, когда северные племена, во главе с новгородскими словенами, изгнав насильников-варягов за море, потом вынуждены были отправиться за море же, чтобы звать от варягов себе князей, они пришли именно к племени Русь. Вероятно, чтобы парализовать возражение, что такого племени варяжского за морем нет, Нестору пришлось сослаться на то обстоятельство, что приглашенный князь Рюрик с братьями якобы явился княжить к словенам, «пояша по собе въсю Русь»» [U10]

Академик Лихачев Д. С.(1906-1999) считал варягов скандинавами, но приписывал Нестору выдумывание легенды о том, что варяги назывались русью и жили в Скандинавии. Чтобы показать систему рассуждений Лихачева, я процитирую большой отрывок из его работы:

«…Нестор объясняет название Руси так: Русь — это и есть варяги. Русь — варяжское племя, то самое, откуда происходили призванные братья — Рюрик, Синеус и Трувор. Название варяжского племени Русь передалось славянским племенам, призвавшим к себе представителей Руси. Вот почему, чтобы избежать противоречий, Нестор вставляет имя Руси в принадлежавшее его предшественнику летописцу перечисление племен и народов, населявших европейский Север: «варязи, свей, урмане, готе, русь, агняне, галичане, волхва» и т. д. В самый рассказ о том, как были призваны варяги, Нестор к словам предшествующей летописи «и идоша за море к варягом» добавил: «к Руси; сице бо ся зваху тьи варязи Русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си». Но как избегнуть возражения, что сейчас (во времена летописца) скандинавский Север не знает племени Русь? Нестор находит выход из этого затруднения в утверждении, что три брата явились на Русь со всем своим племенем: «пояша по себе всю Русь». Вся Русь, таким образом, переселилась на юг без остатка; вот почему ныне и нет среди скандинавских племен племени с названием Русь».[U11]  

Лихачев убежден, что под варягами можно понимать только скандинавов, поэтому этот же взгляд он приписывает и Нестору и всем остальным летописцам. Согласно Лихачеву, Нестор (или тот автор, который скрывается за ним) считал, что именно варяги назывались первоначально русью и от них произошло название Руси. Поэтому, Лихачев Нестору приписывает несколько вставок в первоначальный текст летописи. Думая, что варяги это скандинавы, он сначала вносит название руси в текст из недатированной части летописи («варязи, свей, урмане, готе, русь, агняне, галичане, волхва»), чтобы разместить русь среди народов севера Европы. Затем вставляет пояснение в статью 862 года: «к Руси; сице бо ся зваху тьи варязи Русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си». И наконец, чтобы избежать недоумений, откуда же взялась русь в Скандинавии и почему сейчас ее там нет, добавляет фразу : «пояша по себе всю Русь», т.е. все переселились из Скандинавии на Русь. Эта концепция выглядит стройной, но только на первый взгляд. Во-первых, невозможно доказать одновременность всех этих правок одним летописцем. Во-вторых, в перечне народов речь идет не только о народах Севера Европы, но и о волохах и галичанах, которые далеко не в Скандинавии живут. Довольно странно думать, что если вписать в этот перечень русь, то все поймут из этого, что это скандинавский народ. Кроме того, русь в этом перечне появляется потому, что летописец хотел показать, что люди Руси является такими же потомками Иафета, как и остальные народы Европы. Без указания руси этот отрывок полностью лишался бы смысла. В этом соль этого отрывка, а не в том, чтобы просто перечислить народы Европы.  В-третьих, вставка пояснения в статью 862 года, никак не означает, что речь идет о руси, как скандинавах. Из отрывка этого вообще не следует. Получается, что Нестор позаботился вставить русь в перечень европейских народов, из которого мало кому (разве что академику Лихачеву) придет в голову вывод, что под русью имеются ввиду скандинавы, но зато в основном отрывке о Рюрике и призвании варягов, он дает пояснение, которое  наоборот противоречит тому, что русь - это шведы или норманны, и вообще никак не указывает на то, что они скандинавы.

Академик Рыбаков Б. А.(1908-2001) также придерживается мнения, что под варягами нужно понимать скандинавов. Это просто для него исходный постулат, который он даже не обсуждает. Он отрицал только какую-либо историчность за самой легендой о призвании варягов, тем самым отрицая вклад скандинавов в образование древнерусского государства. Рыбаков считает, что вообще вся варяжская легенда это просто вставка какого-то летописца-норманниста, который извратил смысл летописи, и что первоначальный текст летописи, составленный полянином-киевлянином не содержал вообще упоминаний варягов.  «Чья-то рука изъяла из «Повести временных лет» самые интересные страницы и заменила их новгородской легендой о призвании князей – варягов.»[U12]  Такого же взгляда придерживался и Никольский Н.К. : « Нормано-корсунская доктрина заменила собою отсеченный конец утраченной повести о Поляно-Руси, оставшихся в своде без всякого продолжения».(Никольский Н.К. Повесть временных лет как источник…) Во многом в своем подходе к анализу летописей Рыбаков следует за Шахматовым. В этой связи очень показателен пример из его работы «Киевская Русь и русские княжества XII-XIII веков». На странице 120 он начинает разбор недатированной части летописи и пишет: «Ввиду единства вводной, недатированной части в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях примем в качестве основного текст Лаврентьевской в известном издании А. А. Шахматова и приступим к отысканию «швов»».[U13]  И Рыбаков вслед за Шахматовым начинает погоню за поиском «швов» и нестыковок. С этой точки зрения Рыбаков тщательно разбирает отрывок про потомков Иафета, в котором упоминаются варяги. Полностью две страницы (121-122) посвящены поиску «швов» в этом отрывке. Но никакого такого же тщательного смыслового анализа этого отрывка, с целью выяснения, кто же такие варяги, в книге нет. Сам поиск «швов», конечно также важная работа, которая позволяет вскрыть различные наслоения в тексте, но в отрыве от анализа содержательной стороны  не дает правильно восстановить изначальный текст и логику автора. Субъективные концепции и представления исследователя идут впереди анализа самого текста. Так, об одной фразе из того же отрывка из недатированной части летописи Рыбаков пишет: «Он (отрывок из летописи) начинается ничем не оправданным противопоставлением поляков, пруссов и чуди каким-то другим народам: «Ляхове же и Пруси и Чудь приседять к морю Варяжскому; по сему же морю седять Варязи семо к въстоку до предела Симова; по тому же морю седять к западу до земле Агляньскы и до Волошьскы»»[U14]  Фраза Рыбакова выглядит просто какой-то ошибкой, так как в отрывке, который он цитирует, только одним варягам противопоставляются ляхи, пруси и чудь (строго говоря, нет и особого противопоставления). Но если вспомнить, что Рыбаков, как и Шахматов, a priori считали, что под варягами летописцы имели в виду только собирательный термин для скандинавов, то эта фраза Рыбакова становится понятной. Интересно также, что ни до, ни после в тексте Рыбаков не делает никаких оговорок по этому поводу. Извлечь из ПВЛ, что думает Нестор о варягах, Рыбаков даже не пытается. Он просто приписывает Нестору свое понимание этого термина, сложившееся у него на основании совершенно других работ и источников. И далее в тексте книги, по мере комментирования текста летописи он без всяких пояснений слова летописца о варягах заменяет своим пониманием этого термина: «Первые сведения о соприкосновении норманнов со славянами помещены в летописи под 859 годом (дата условна)». [U15] Хотя про норманнов в статье от 859 года нет ни слова. Точно также обращаясь к описанию пути из Варяг в Греки, он пишет: «Здесь детально, со знанием дела описан путь из Византии, через всю Русь на север, к шведам. Это – путь  «из Грек в Варяги»»[U16]  Нигде, ни в одном списке летописи не указывается при описании этого пути ни Скандинавия, ни шведы, ни норманны.

Недостоверность легенды Рыбаков видит в анекдотичности братьев Рюрика, которые как он считает, являются просто ошибкой перевода со скандинавских языков. «О Рюрике сказано, он пришел с родами своими» («sine use» – «своими родичами») и верной дружиной («tru war» - «верной дружиной»)».[U17]  Сразу оговоримся, что это не соответствует действительности и сейчас филологами, в том числе и норманнистами доказано, что такой грамматической конструкции нельзя получить. Еще одним аргументом Рыбаков считает то, что рассказ о призвании Рюрика напоминает один эпизод в Хронике Видукинда Корвейского. На этом же, кстати, настаивает и другой известный исследователь Данилевский И. Д. Речь идет о посольстве бриттов к саксам. Вот это место из хроники:

«И вот, когда распространилась молва о победоносных деяниях саксов, [жители Британии] послали к ним смиренное посольство с просьбой о помощи. И послы [из Британии], прибывшие [к саксам], заявили: "Благородные саксы, несчастные бритты, изнуренные постоянными вторжениями врагов и поэтому очень стесненные, прослышав о славных победах, которые одержаны вами, послали нас к вам с просьбой не оставить [бриттов] без помощи  Обширную, бескрайную свою страну, изобилующую разными благами, [бритты] готовы вручить вашей власти. До этого мы благополучно жили под покровительством и защитой римлян, после римлян мы не знаем никого, кто был бы лучше вас, поэтому мы ищем убежища под крылом вашей доблести. Если вы, носители этой доблести и столь победоносного оружия, сочтете нас более достойными по сравнению с [нашими] врагами, то [знайте], какую бы повинность вы ни возложили на нас, мы будем охотно ее нести"»[U18] . В целом мы видим, что этот отрывок имеет только поверхностное сходство с описанием летописи. Здесь только фраза про обширную страну, изобилующую разными благами, похожа на летописную. Мне кажется, нет достаточных оснований для утверждения о заимствовании этой легенды о призвании саксов русским летописцем. Да и нужно доказать еще, что она ходила устно как легенда или предание. Думать, что летописец под впечатлением от чтения Видукинда Корвейского на латыни составил легенду о призвании варягов, вообще не приходится. И даже если бы он услышал пересказ этой легенды, то скорее от южнобалтийских славян, которые жили непосредственно возле саксов, а не от скандинавов. Гипотезу о том, что варяги являются южнобалтийскими славянами, Рыбаков считает недостаточно обоснованной. В качестве прототипа Рюрика для легенды о призвании варягов Рыбаков допускает датского конунга Рорика Ютландского.

Другой исследователь летописей Никитин в своей работе «Основания русской истории»  пытается идти по другому пути, чем Рыбаков и Лихачев, не принимает сразу гипотезу о норманнстве варягов, но чтобы подогна… Продолжение »