…Сицилии у норманнского герцога Роджера, отправились в святую землю, взяли и разграбили Сидон и направились на север в Константинополь, где получив большие подарки от императора, вернулись на родину через Германию. И даже мысли ни у кого не возникло плыть по рекам Руси.
Понимая шаткость и умозрительность всех построений об активном использовании норманнами и шведами речных путей Руси для проникновения в Византию и на Ближний восток, да еще и организацию торговли, норманнисты судорожно пытаются найти в надписях какие-то свидетельства, которые бы указывали на внутренние районы Руси и топонимы вдоль Днепра.
В этой связи очень интересный пример представляет интерпретация
надписи из Норвегии, где упоминается Витахольм, так как на нем видно, как
высасываются из пальца западными историками различные теории, и вообще их
отношение к славянам.   
В 1965 г Б.Клейбер на основании раскопок Рыбакова Б. А. в Витачиве выдвинул гипотезу о том, что под Витахольмом нужно понимать Витачев. Он «подробно
останавливается …на обнаруженных Б.А.Рыбаковым следах световой сигнализации в
Витичеве и сопоставляет название города с древнеисландским viti/vete «штабель дров для световой сигнализации» («Viti –Holzstapel, der bei Herannahen von Feinden als Alarmsignal angezьndet wird, Feuerzeichen»: Baetke. Bd. 2. S. 751). Слово viti/vete в данном значении известно только в древнеисландском и фарерском языках. Соответствующее шведское слово – bоte, датское – bavn».
После этого он делает заключение, что славяне не знали как с помощью костра можно передавать сигналы и следовательно только норманны могли научить славян
пользоваться световой сигнализацией. Я уж не говорю при этом, что заимствовали
название, оказывается, славяне не из норвежского или шведского, а аж из древнеисландского.
«Отталкиваясь далее от скандинавского происхождения названия г. Витичев, Б.Клейбер обращается к статье 882 Повести временных лет, где говорится об основании князем Олегом ряда укреплений около Киева для защиты его от кочевников. Он считает, что именно тогда скандинавскими дружинниками Олега, скандинава по происхождению, пришедшего на Русь вместе с Рюриком, и был основан Витичев как один из пунктов передачи световых сигналов об опасности в Киев. Поскольку сам обычай был введен скандинавами, то его обозначение в скандинавских языках было перенято местным славянским населением и закрепилось в названии города».
Таким образом, Клейбер предполагает, что славяне настолько были забитые, что даже пользовать костром для передачи сигналов не могли и их научили мудрые и
смысленые норманны. Такие фантастические построения Клейберна вызвали возражения даже у такой ярой норманнистки как Мельникова:
«Происхождение названия Витичев в русском языке действительно неясно. Однако предполагать в нем скандинавское заимствование невозможно по ряду причин.
Во-первых, если считать, что оно образовано от скандинавского корня viti-, нет
объяснения функции суффикса -ич-, устойчиво сохраняющегося во всех вариантах. Рассматривая топоним Витичев в контексте восточнославянской ономастики, С.Роспонд указывает, что «формант -OVЪ в древнерусских названиях (так же как и в польских) первоначально имел топографическую, а не посессивную функцию: Клов, Гъдов, Псков и др. Витичев... может иметь теоретическое значение «холм Витича»;. Однако основа vнti/viti характерна для различных апеллятивов, главным образом названий растений: древнерусское витъ «витая работа», польское wicwa «верба, ива», witarnia «вид груш», witka«усик у растения», witecznik «растение из семейства
амарантовых». В таком случае vit-ich;«какое-то растение» было бы образовано при помощи суффикса ich польское Konicz, Koni-czyna «клевер». Ср. в ПВЛ «Боричев увоз» (Роспонд.С. 14). Наряду с этим С.Роспонд указывает, что при выяснении этимологии топонима Витичев следует принять во внимание современное название Вятичев Киевской обл., т.е. как основы vнt/vit, так и основы vjat (cp. этноним вятичи).
Во-вторых, световая сигнализация широко использовалась практически всеми народами, живущими в подходящих для ее применения географических условиях.
Поэтому заимствование как самого способа сигнализации, так и термина для его обозначения не представляется вероятным.
В-третьих, основание скандинавами в 80-х годах IX в. Витичева (упомянут в сочинении
Константина Багрянородного, середина X в.) в высшей степени сомнительно, поскольку слоев, датируемых этим временем, на городище обнаружено не было. Город, судя по археологическим данным, был заложен лишь в первой половине X в. и быстро приобрел важное значение из-за его выгодного местоположения».
Не смотря на то, что Мельникова отбрасывает сами построения Клейберна, она  признает отождествление Витачева и Витахольма, как просто передачу русского слова норманнами и активно это пропагандирует. Но это не более чем гипотетическая догадка. Никаких подтверждений ее нет, да и то, что Витачев был в пределах Руси, т.е. Гард, а Витахольм упомянут между Устахольмом и Гардами т.е. на пути в Гарды делает такую гипотезу крайне сомнительной. Такими же сомнительными выглядят и интерпретации надписей, которые якобы упоминают днепровские пороги. Специалисты расходятся в этимологии слова «Айфор». Даже само прочтение этих слов в надписях вызывает затруднения и их просто подгоняют под термин, используемый Константином Багрянородным. По сути, пока оно выглядит как созвучие греческому слову, которое Константин Багрянородный использовал для названия одного из порогов. В надписи из Упланда (7.28) есть указание на греческую гавань. С таким же успехом можно интерпретировать Айфор как название Афин или Афона.
Точно также нет серьезных доказательств относительно того, что в надписи с острова Готланд (4.5) упоминается какое-то племя в степях Причерноморья. Это просто домыслы интерпретаторов в бесплодных попытках найти хоть какие-то доказательства активного использования норманнами речных путей Восточной Европы.
Таким образом, кроме Новгорода из городов Руси рунические надписи не упоминают ни один город  Киевской Руси, в том числе и Киев. Не упоминаются также и реки, ни Днепр, ни Волхов, ни другие какие-либо крупные географические ориентиры. Это подтверждается и находками амулетов с руническими надписями только в пределелах Северной Руси, т.е. в Старой Ладоге и Новгороде. Это еще раз подчеркивает, что норманны и шведы не использовали речные пути из Балтики в Византию для регулярной торговли и наемничества в Византию, и внутреннюю географию Руси они себе плохо представляли.
Никакой торговлей в крупном масштабе они тоже не занимались, ни в 11 веке, ни тем более в 9 веке. Пройти через крепости русских князей, которые запирали как с севера путь в Днепр и в Волгу, так и с юга они не могли. Да и морские корабли викингов не подходили для использования на волоках. Львиная доля надписей указывает на то, что торговали они только собой, были простыми наемниками. Максимум занимались торговлей с прибалтийскими странами, но свидетельства эти крайне малочисленны.   Из надписей относящихся к Руси видно, что те, кто побывал на Руси, были там, скорее всего как наемники: либо моряки, либо воины. Только одну надпись из Упланда, касающаяся Руси, где упоминается Торстейн, наживший богатство в Гардах, может хоть как-то свидетельствовать о торговой природе нажитого капитала. Но это тоже не факт. Он мог заработать его на службе у русского князя. Фактически нет свидетельств о том, что шведы присутствовали на Руси как торговцы, что вполне подтверждается и русскими летописными источниками.